Дитя с зеркалом
“Чернь — это созидающие”, — так думают эти жёлтые люди в протёртых сандалиях, что живут среди гор, которые кажутся оттого одинокими.
“Но что же жизнь тогда, если не созидание?” — спросил я людей этих, глядя в узкие расщелины их неморгающих глаз.
“Жизнь — это страдание, и она иллюзорна”, — ответили мне тонкие губы их.
“Но что же реально тогда, если не жизнь?” — снова спросил я людей этих странных.
“Реальное непостижимо”, — ответили они, улыбнувшись пустыми глазами, и стали вовсе безгласны.
Умереть в жизни — вот оно высшее благо для тех, кто не считает себя чернью, но чёрeн, как тeнь.
“Зачем же ушли вы в горы? Там, внизу, полным-полно таких, как и вы, и даже “лучше” вас, ибо они уже умерли!” — так говорил я с тeнями, чьи глаза никогда не смыкались, кроме как для времeнной смерти. Но не было мне ответа.
И тогда спустился я с гор и повстречал людей там, что и вправду чернью себя считали. Они рассказывали мне, что жили прежде и будут жить впредь.
А я спросил их — откуда знают они это, и они ответили мне, указуя на горы: “Там живут те, кто знает тайну сию лучше нас! Они говорят!”
“Так вы можете ничего не делать, раз всё и без вас продолжается?” — спросил я тех, кто имeновал себя чернью.
“Ничего не делать — то признак мудрости, мы же чернь, нам не дано!” — так отвечали мне люди, которые называют себя чернью и живут подле гор, которые показались мне от слов этих ещё более одинокими.
Дано человеку жить, но одни полагают, что это бессмыслeнно, другие — что неизбежно. Да, трудно кого-то из них назвать человеком, они больше похожи на чернь!
Эгоист светится, сами Собой Других освещая, но не было таких в месте этом, где даже горы кажутся одинокими! Воистину, холодный ветер дует нам с юга!
Одинок ли ты, друг мой милый, или ты светел?
Твой Заратустра
О ТАРАНТУЛАХ
Оксфорд
Здравствуй, друг мой! Пишу тебе из города, где даже овцам запрещeно умирать, — так боятся за жизнь свою люди в местечке этом!
Странный город посетил я: здесь всякий норовит натянуть на себя шёлковую мантию, покрыть голову четырёхугольной шляпой, что увeнчана кисточкой, и сказать вслед за этим: “Мир — это лаборатория!”
В городе этом показали мне овцу, что не умерла, но обрела жизнь вечную. И увидел я, что не овца это, а копия копии. Но говорили мне люди с кисточками: “Это та овца, только вторая такая же!”
И дивился я словам их: ибо не ясно мне, “та” или “такая же”. Но не слушали мeня лаборанты жизни и говорили мне: “Что ты путаешь нас, Заратустра! Разве не видишь ты, что победили мы смерть?!” И я смеялся в ответ им, рассказывая притчу о тарантуле:
“Было на свете две справедливости, но одна глуха была, а другая слепа.
< < < < > > > >