В начале этой практики, когда я чувствовал, что вовлекаюсь в процесс, – сержусь, скажем, в споре с кем-нибудь, – я посылал собеседникам любящую доброту, надеясь, что это охладит их пыл; я также думал: «Как хорошо, что я медитирую!» Но я продолжал чувствовать гнев; это было мое страдание, которому мне нужно было противостоять.
Во всяком символе будет, таким образом, элемент невыразимого.



Записные книжки


Было яркое, холодное утро, лёгкий туман рассеялся с восходом солнца, воздух был неподвижeн.

Толстые птицы с желтоватыми ногами и клювами выходили на газончик, очeнь довольные, склонные поболтать; у них чёрные с белым крылья и тёмные желтовато-коричневые тела. Они были необычайно веселы и скакали и гонялись друг за другом. Потом прилетели вороны с серыми шеями, и толстые птицы улетели, громко ругаясь. Их  [ворон] длинные и тяжёлые клювы светились, их чёрные тела сверкали; они следили за каждым вашим движeнием, ничто не могло ускользнуть от них; они знали, что большая собака пролезает сквозь ограду, ещё до того, как собака заметила их, и они улетели, каркая, и малeнький газон опустел.
 
 Ум всегда занят, не тем так этим, глупым или, как предполагается, важным. Он как обезьяна, всегда беспокойная, всегда болтливая, которая движется от одного к другому и отчаянно пытается быть спокойной. Быть пустым, полностью пустым, вовсе не есть нечто ужасное; быть незанятым, быть пустым, без всякого принуждeния, абсолютно необходимо для ума, ведь только тогда он может войти в неведомые глубины.


  < < < <     > > > >  

Метки: личность медитация мистика сознание

Читайте также:

Три жизни





Мы следим за полученными едва заметными вестями, мы чувствуем, когда отклоняемся от гармонии или движемся в нужном направлении.
Причины и побуждения вписаны на таких длинных свитках, что следствия не могут быть прочитаны человеческими глазами.